Письмо сестры Стива Джобса в память о брате

Сегодня мы публикуем перевод письма в газету New York Times Моны Симпсон (Mona Simpson) – писательницы, профессора английского языка в Калифорнийском университете и одновременно биологической сестры основателя компании Apple Стива Джобса. В письме приводится речь, которой 16 октября во время поминальной службы в Мемориальном храме при Стэнфордском университете она проводила своего брата в последний путь.

Письмо сестры Стива Джобса в память о брате
Я выросла единственным ребенком в семье, и мать воспитывала меня без отца. Так как мы были бедными, а я знала, что мой отец эмигрировал из Сирии, я представляла, что он выглядит как Омар Шариф. Я надеялась, что он богат и добр, и что он вернется в нашу жизнь (в нашу необставленную мебелью квартиру), чтобы помочь нам. Позднее, после того как я встретилась с отцом, я пыталась поверить в то, что сменил свой телефонный номер и не оставил нового адреса, потому что он являлся революционером-идеалистом, строивщим новый мир для арабского народа.

Даже несмотря на то, что я являюсь феминисткой, всю свою жизнь я ждала мужчину, которого полюблю и который полюбит меня. В течение нескольких десятилетий я считала, что таким мужчиной должен быть мой отец. Но когда мне исполнилось 25, я встретила такого мужчину, и он оказался моим братом.

В то время я жила в Нью-Йорке, где пыталась написать свой первый роман. Я работала в небольшом журнале, где делила кабинет размером с чулан еще с тремя многообещающими авторами. И когда в один прекрасный день мне, обычной калифорнийской девчонке, достававшей начальника просьбами о страховании жизни, позвонил юрист и сообщил, что его клиент – богатый и знаменитый человек, являющийся моим потерянным братом, это повергло молодых редакторов в шок. На дворе стоял 1985 год, мы работали над современным литературным журналом, и оказаться посредине между реальностью и романом Диккенса для меня было очень волнительно. Юрист отказался сообщать имя этой знаменитости, и мои коллеги начали делать ставки. Лидирующим кандидатом оказался Джон Траволта. Сама же я втайне надеялась на то, что им будет писатель, который станет литературным последователем знаменитого Генри Джеймса. Мне хотелось, чтобы этот человек был более талантлив, чем я, и чтобы все у него получалось легко и блестяще.

Когда я встретила Стива, передо мной стоял молодой человек примерно моего возраста, одетый в джинсы, обладавший то ли арабской, то ли еврейской внешностью и определенно более симпатичный, чем Омар Шариф.

Мы с ним достаточно долго погуляли, и эта прогулка нам обоим понравилась. Я не очень хорошо помню, о чем мы разговаривали в первый день, но он произвел на меня впечатление человека, с которым мне хотелось бы подружиться. Он рассказал, что занимается компьютерами.

Я же в компьютерах особо не разбиралась и в то время работала на ручной печатной машинке Olivetti. Я сказала Стиву, что недавно собиралась купить свой первый компьютер: мой выбор пал на машину под названием Cromemco. Стив сказал, что хорошо, что я не стала торопиться. Он сообщил, что работает над кое-чем, что будет безумно прекрасным.

Мне хочется рассказать вам о нескольких вещах, о которых я узнала от Стива за время нашего редкого общения за те 27 лет, что я знаю его. Это не просто периоды, составленные из лет: это состояния его бытия. Вся его жизнь. Его болезнь. Его умирание.

Стив делал то, что любил, и работал очень усердно. Каждый день. Это невероятно просто, но это правда. Он – полная противоположность безрассудному человеку. При этом он никогда не стеснялся своей работы, даже если результаты были плачевными.

Когда его вышвырнули из Apple, это было для него очень болезненно. Он рассказал мне об ужине, на котором 500 лидеров Кремниевой долины встречались с тогдашним президентом США. Стива даже не пригласили. Ему было очень больно, но он продолжал работать в NeXT. Каждый день.

Но новизну Стив ценил не настолько сильно, как он ценил красоту. Но для инноватора Стив был невероятно консервативен. Если ему нравилась какая-то рубашка, он мог заказать ее в количестве от 10 до 100 штук. В его доме в Пало Альто можно найти столько черных хлопчатобумажных водолазок, что их бы, пожалуй, хватило на всех присутствующих в этой церкви.

Модные штучки и трюки были у него не в почете. Еще он больше тянулся к людям своего возраста. Его эстетическая философия напоминает мне одно изречение, которое звучало примерно так:

«Мода – это то, что сегодня выглядит красивым, а завтра – уродливым. Искусство же может выглядеть уродливым сегодня, но стать прекрасным с годами».

И Стив всегда стремился к тому, что становится прекрасным со временем. Он часто осознанно стремился к тому, чтобы его неправильно понимали.

После того как Стива не пригласили на бал, он приехал на все той же черной спортивной машине в NeXT, где вместе со свой командной в спокойной обстановке изобретал платформу, на которой Тим Бернерс-Ли будет писать программу для Всемирной паутины «Интернет».

Стив, как какая-нибудь девчонка, проводил много времени за разговорами о любви. Любовь была для него верховной ценностью – богом всех богов. Он всегда был в курсе последних событий в сердечных делах работавших с ним людей и всегда переживал, если у них были какие-то трудности на личном фронте.

И каждый раз, когда он видел мужчину, который мог бы показаться женщинам симпатичным, он всегда спрашивал: «Ты свободен? Может быть, поужинаешь с моей сестрой?»

Я помню, как он позвонил мне в тот день, когда встретил Лорин:

«Тут такая красивая женщина, и она такая умная! А еще у нее есть собака, и я собираюсь на ней жениться».

Когда родился его сын Рид, он стал еще более трепетно относиться к своим близким. Джобс был очень внимательным отцом и искренне заботился о своих детях. Он переживал о том, порядочных ли парней выбирает себе Лиза, волновался по поводу путешествий Эрин и длины ее юбок, а также следил за тем, чтобы Ив следила за собой во время обожаемых ей занятий верховой ездой.

Никто из тех, кто имел честь посетить выпускной бал Рида, не забудет ту трогательную сцену, когда Стив пригласил сына на медленный танец. Его сильная и преданная любовь к Лорин поддерживала в нем жизненные силы. Он верил в то, что любовь царствует всегда и везде. И еще более важно: Стив никогда не излучал иронии, цинизма и пессимизма. И я по-прежнему беру с него пример в этом.

Стив ощутил вкус успеха в молодом возрасте, и это изолировало его от других. Большинство выборов, которые он делал в жизни, были нацелены на то, чтобы разрушить стены, окружавшие его. Бывший мальчик среднего достатка из Лос-Альтоса влюбился в бывшую девочку среднего достатка из Нью-Джерси. Для них обоих было важно воспитать из Лизы, Рида, Эрин и Ив обычных, нормальных людей. Их дом не отпугивает гостей обилием лоска и гламура. На самом неделе, в течение долгих лет, когда я навещала Стива и Ло, они всегда ужинали на траве, и их еда чаще всего состояла из одного овоща. Его было очень много, но он был один – брокколи. Овощ был выращен в их саду и простенько приготовлен.

Даже когда Стив был молодым миллионером, он всегда забирал меня из аэропорта. Он встречал меня там, стоя в своих бессменных джинсах. Когда на работу звонил кто-нибудь из членов семьи Стива, его секретарша Линетта отвечала: «Ваш папа сейчас на совещании. Хотите, чтобы я его прервала?»

Однажды они попытались сделать ремонт на кухне, и на это ушло несколько лет. Еду они в это время готовили на электроплитке в гараже. В то же самое время на строительство здания компании Pixar, находившегося тогда в стадии реконструкции, ушло в два раза меньше времени. И так было не только на кухне, но и во всех остальных комнатах в их доме в Пало Альто. Ванные комнаты были очень старыми, но этот дом все равно почему-то казался очень уютным.

Однако это не означало, что Стив стеснялся своего успеха: он наслаждался успехом, но по-своему. Однажды он сказал мне, что ему чертовски приятно заходить в магазин велосипедов в Пало Альто и с гордостью осознавать, что он без проблем купил бы там самый лучший велик, если бы только захотел.

При этом Стив был скромен и с удовольствием продолжал учиться. Однажды он сказал мне, что если бы его жизнь сложилась по-другому, он вполне мог бы стать математиком. Он с уважением отзывался о колледжах и с удовольствием гулял по кампусу Стэнфорда. В последний год своей жизни он внимательно изучал альбом с живописью художника Марка Ротко, о котором он не знал раньше. Стив думал о том, какие картины этого художника можно было бы повесить на стены нового кампуса Apple, чтобы вдохновлять сотрудников.

Письмо сестры Стива Джобса в память о брате

У Стива было много странностей. Назовите еще одного главу компании, который бы знал историю английских и китайских чайных роз и имел любимую розу сорта «Дэвид Остин»! Казалось, что каждый его карман полон сюрпризов. Осмелюсь предположить, что Лорин спустя 20 лет брака с этим человеком откроет для себя еще массу неизвестного о нем: песни, которые он любил, или стихотворение, которое он вырезал и спрятал в тумбочку. Я общалась с ним почти каждый день и хорошо его знала, но когда я открыла The New York Times и увидела статью о патентах компании Apple, я с удивлением обнаружила набросанный им эскиз безупречной лестницы для магазина.

Его четверо детей, жена и все мы подарили очень много радости Стиву. А он очень ценил радость и счастье. А потом Стив заболел, и мы наблюдали за тем, как его жизнь замыкается в один маленький круг. Когда-то он любил прогуливаться по Парижу. Однажды в Киото он нашел отличное кафе, где подавали домашнюю лапшу. А еще он прекрасно катался на горных лыжах, только ходил на лыжах не очень хорошо. Но в какой-то момент даже обыкновенные радости, такие как вкусный персик, уже не приносили ему удовольствия. Больше всего в его болезни меня поразило то, насколько многое осталось с нами после того, как так много было у нас отнято.

Я помню, как мой брат снова начал учиться ходить, при помощи кресла. После того как ему пересадили печень, однажды он попытался встать, но его ноги выглядели такими тощими, что казалось, они не смогут его выдержать. Впившись руками в кресло на колесиках, он передвигал его по коридору больницы Мемфиса. Когда он уставал, он присаживался на кресло, отдыхал, а затем поднимался и снова пытался идти. Он считал свои шаги, и с каждым днем ему удавалось сделать еще больше шагов без передышки.

Однажды я увидела, как Лорин встала перед ним на колени и посмотрела ему в глаза.

«Ты сможешь это сделать, Стив», сказала она. Он широко раскрыл глаза и сжал губы.

Он пытался. Он всегда пытался и всегда был рад узнавать, что его усилия приносят плоды. Он был очень эмоциональным человеком.

За этот ужасный период нашей жизни я смогла заметить, что для того, чтобы справляться с болью, Стив думал о планах на будущее: о выпуске сына Рида из колледжа, о поездке дочери Эрин в Киото, а также о спуске на воду катера, на котором он собирался устроить для своей семьи кругосветное путешествие и на котором хотел встретить старость вместе с Лорин.

Даже во время тяжелой болезни он не изменял своему вкусу и строгому отношению ко всему вокруг. Он успел сменить 67 докторов, прежде чем смог найти троих людей, которым смог полностью доверить право быть с ним до самого конца. Их имена: Трейси, Артуро, Эльхам.

Однажды, когда Стив подхватил пневмонию, доктор запретил ему все на свете, даже лед. Тогда мы находились в обычном отделении интенсивной терапии. Стив, который никогда не любил лезть без очереди и козырять своим именем, впервые заявил мне о том, что хочет, чтобы на этот раз его лечили в особых условиях. Я сказала, что это лечение и так является особенным. Он наклонился ко мне и сказал:

«Я хочу, чтобы оно было еще чуточку особенней».

После интубации, когда Стив уже был не в состоянии ходить, он попросил принести ему блокнот. В нем Стив делал наброски аксессуаров для того, чтобы крепить iPad к больничной койке. Также он спроектировал новые жидкостные мониторы и рентгеноскопическое оборудование. Он считал, что оборудование, которое стояло в этой больнице, имело слишком уж невзрачный дизайн. И каждый раз, когда в комнату входила жена, я всегда видела, как на его лице появлялась улыбка.

В серьезных вопросах ты должна доверяться мне, написал он в своем блокноте и посмотрел на меня. Это означало, что мы должны были ослушаться доктора и принести ему кусочек льда.

Никто из нас не знает, сколько нам отмеряно судьбой. Даже в свой последний год Стив брался за новые проекты и требовал от своих друзей в Apple обещаний, что эти проекты будут завершены. Голландские судостроители подготовили стальной остов для катера, который осталось обить древесиной. Три дочери остались незамужними, а ведь он хотел вести их к алтарю точно так же, как он вел меня в день моей свадьбы.

Мы все в конечном итоге умираем посреди рассказа. Посреди множества рассказов. Вряд ли можно считать неожиданной смерть человека, который несколько лет жил со злокачественной опухолью. Но смерть Стива все равно была для нас неожиданной. Из смерти своего брата я усвоила, что характер имеет большое значение: как ты живешь и как ты умираешь.

Утром во вторник он позвонил мне и спросил, не могла ли бы я поскорей приехать в Пало Альто. В его голосе, помимо любви и тепла, чувствовалась спешка человека, который уже упаковал багаж и собирается отправиться в путешествие. Человека, которому обязательно нужно было покидать своих близких, как бы ему ни хотелось остаться.

Он начал было прощаться со мной, но я остановила его и сказала:

«Подожди меня, я приеду. Я уже в такси, по дороге в аэропорт. Я прилечу к тебе».

«Я говорю тебе все это сейчас, потому что опасаюсь, что ты можешь опоздать, дорогая».

Когда я приехала, они с Лорин болтали и шутили, как будто они были партнерами, которые прожили и проработали вместе всю свою жизнь. Он глядел в глаза своих детей так, будто его взгляд был кем-то прикован к ним. До двух часов дня жене удавалось будить Стива, чтобы пообщаться с друзьями из Apple. Через некоторое время было понятно, что нам его уже больше не разбудить.

Его дыхание изменилось. Оно стало более тяжелым, и чувствовалось, что оно дается Стиву с усилием. Я чувствовала, что он снова борется за каждый новый вдох, как когда-то боролся за каждый шаг. И тут я поняла еще кое-что: в этот момент он тоже работал. Смерть не случилась со Стивом сама по себе, это он достиг ее. Когда он прощался со мной, он извинялся за то, что мы не сможем вместе состариться, как планировали, а также поведал, что отправляется в более лучший мир.

Доктор Фишер сказал, что существует 50-процентная вероятность того, что Стив сможет дожить до утра. Врач не ошибся. Так мы и провели эту ночь: Лорин сидела на кровати рядом со Стивом и периодически вздрагивала, когда паузы между вдохами становились длинней. В этот момент мы с ней тревожно переглядывались, а Стив делал новый вдох, и мы вместе с облегчением выдыхали.

Даже в этот момент он имел мужественный и очень красивый профиль – профиль бескомпромиссного романтика.  Его дыхание было таким же, как его жизненный путь: непостоянным, тяжелым и волнительным. Казалось, как будто он взбирается на вершину горы.

Однако затем я ощутила не только его силу и тягу к жизни, но и способность удивляться и восхищаться, в которой чувствовалась вера художника в идеальное. Последними словами Стива, которые он произносил перед смертью, были произнесенные несколько раз простые слоги, выражавшие удивление.

Прежде чем навсегда закрыть глаза, он взглянул на свою сестру Пэтти, затем долго смотрел на своих детей, потом на свою спутницу жизни Лорин, а после этого – куда-то далеко, выше наших плеч.

Последние слова Стива были такими:

«Ух ты! Ух ты! Ух ты» (OH WOW. OH WOW. OH WOW).

Источник: New York Times